О поэте Николае Брауне, его стихи, поэзия
В стихах Николая Брауна за последнее десятилетие его жизни обращает на себя внимание одна особенность. Она — в слитности и взаимодействии тем большой и малой родин, их нерасторжимости в его судьбе.
Они не могут существовать друг без друга, как постройка без фундамента. И надежность этой постройки выверяется инструментом Слова, которое соединяет столицу на Неве с орловско-тульским краем.
Далека, далека
От Невы моя Ока,
Ширь приокская моя,
Где на свет родился я...
Такой взгляд, давая масштаб, в итоге означал избирательность в поэтической культуре. От Державина до Блока — здесь, от Жуковского до Бунина — там. Естественны посвящения вышеназванным поэтам.
Но для Брауна, например, «дворянское гнездо», в котором бывал Тургенев, старинный дом над Орликом и Окой, — знакомы по мальчишеским купаньям в затонах, а та Колотовка, в которой когда-то пел Яшка Турок, была недальней деревней.
Впоследствии природа, окружавшая Брауна в его отрочестве и детстве, воспринималась им не без некоторой торжественности через строки любимых им поэтов.
Кем ты была воспета,
Природа моих краев?
Цветенье сирени Фета,
Звон бунинских соловьев...
В детстве Браун не раз бывал в селе Мишенском, Белевского уезда, где родился В. А. Жуковский. К этому имени Браун относился благоговейно. В свой последний год перечитывал «Одиссею» и переводы из германской поэзии, а также стихи и статьи Жуковского.
Образное и меткое диалектное слово тоже оставило свой след в памяти Брауна: оно «сыпалось прибауткой», «пенилось на здоровье», звучало у костров в ночном и на постоялых дворах. Тогда же потребностью для будущего поэта стала песня.
Я пел один в лесу и в поле —
Ни для кого — для самого
Себя я пел, как птица, что ли,
В час вешний утра своего...
«Дроздов, трещоток, пересмешников — я пересмеивать любил». Да, он любил петь, пел и в зрелые годы, когда была возможность, в узком кругу друзей, в собственном сопровождении под рояль или под гитару.
Эпиграфом к одному из поздних стихов Николай Браун взял пушкинское: «...ближе к милому пределу...». Озаряя свою жизнь «обратным светом», он воскрешал пережитое, все потери, находки и снова потери, голоса друзей, звучавшие в мирные и военные годы.
Он пускался в новый поиск, не щадя себя, чтобы одолеть высший перевал жизни. Спеша закончить свою «Поэму похода». Платя за все полной мерой счастья и горечи на пути к вершине его века.
Вновь судьба играет в чет и нечет,
Полной мерой я за все плачу.,,
Тают годы. Догорают свечи.
Стало больше на одну свечу.
